Керенский Александр Федорович
КЕРЕНСКИЙ Александр Федорович (22.4.1881, Симбирск – 11.6.1970, Нью-Йорк, США), государственный и политический деятель. Из дворян. Окончил юридический факультет С.-Петербургского университета (1904). Принят в коллегию адвокатов. В 1905–07 был близок к Партии социалистов революционеров (ПСР). 23.12.1905 арестован за незаконное хранение револьвера и прокламаций, призывавших к вооруженному восстанию; в заключении до 5.4.1906; освобожден под особый надзор полиции с запрещением проживать в обеих столицах и некоторых крупных городах. Однако благодаря семейным связям вернулся в С.-Петербург в сентябре 1906. Член группы радикальных адвокатов, защищавших лиц, обвинявшихся в совершении политических преступлений. Особую известность К. принесло участие в судебном процессе над лидерами армянской партии «Дашнакцутюн» (1912): ему удалось доказать ложность свидетельских показаний (один из следователей был официально обвинен в лжесвидетельстве и подлоге), 95 обвиняемых из 145 были оправданы. Глава общественной комиссии по расследованию обстоятельств Ленского расстрела 1912. Член 4-й Государственной думы (1912–17); входил в Трудовую группу, стал главным оратором фракции, а затем и возглавил ее как председатель. Одновременно поддерживал связь с различными подпольными организациями, прежде всего с группами ПСР. С 1912 член тайной организации «Великий Восток народов России», в которой вскоре стал играть видную роль, некоторое время был генеральным секретарем ее Верховного Совета (деятельность К. в «политическом масонстве» нуждается в дальнейшем исследовании).
После начала 1-й мировой войны 1914–18 в Думе фракция трудовиков не голосовала за военные кредиты; К. возложил ответственность за начало войны на «правящие классы» европейских государств, но вместе с тем выступал за оборону страны. Успех патриотической мобилизации К. связывал с глубокими политическими и общественными преобразованиями в стране.
К. защищал в суде большевистских депутатов Государственной думы, арестованных за их участие в подпольной конференции (ноябрь 1915); после их осуждения на пожизненное заключение в Сибири постоянно требовал их освобождения. Юридическую и политическую защиту большевиков использовал для пропаганды; назвал обвинителей депутатов «пораженцами» и предателями. К. пытался объединить в борьбе с режимом различные группы, легальные и нелегальные, по-разному относившиеся к войне. По его инициативе состоялся ряд важных совещаний неонароднических групп (легальных и нелегальных), он немало сделал для сохранения антиправительственных подпольных структур. В разных аудиториях использовал разную риторику, вследствие чего его впоследствии даже относили к «циммервальдистам». Однако для этого нет оснований; взгляды К. были эклектичными, хотя он испытал определенное влияние документов Циммервальдской конференции (5–8.9.1915): именовал в некоторых текстах 1-ю мировую войну «империалистической», выступал за мир без аннексий и контрибуций и декларировал право народов на самоопределение. К. считал, что для спасения страны необходима революция. Это делало возможным и сотрудничество с интернационалистами, и объединение оборонцев разного толка, которые полагали, что существующий режим не может эффективно вести войну.
Осенью 1916 К. все более резко публично выступал против правительства, а затем и против верховной власти; выступая в Государственной думе, он 4.11.1916 назвал существовавший в стране режим «оккупационным»; 15.2.1917 на заседании Думы призвал к «физическому устранению» виновников «государственной анархии», что было истолковано как требование цареубийства. Речи К. в Думе прерывались председательствующими и запрещались цензурой к публикации, что лишь увеличивало их популярность.
В начале Февральской революции 1917 К. способствовал принятию Думой решения о поддержке антиправительственного движения на улицах Петрограда. 27 февраля вошел в состав Временного комитета Государственной думы, в тот же день избран товарищем (заместителем) председателя Исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Решительные действия К. в этот день (ввод восставших войск в здание Думы, призыв арестовывать деятелей «старого режима») создали ему популярность; ее росту способствовали многочисленные публичные выступления К. Несмотря на решение Исполкома Петроградского совета о запрете представителям «революционной демократии» входить в правительство, К., получив поддержку на общем заседании Петроградского совета, 2 марта вошел во Временное правительство как министр юстиции. В дальнейшем военный и морской министр (5 мая – 30 августа), с 8 июля – также министр председатель; 1–25 сентября возглавлял коллегию из пяти министров – Директорию, или «Совет пяти» (верховный орган власти); затем вновь возглавил Временное правительство.
В первые месяцы после Февральской революции К. был наиболее популярным политическим деятелем и обладал значительным влиянием; являлся связующим звеном между Временным правительством и Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов, которые по-разному относились к войне. Лидеры Петроградского совета стояли на позициях «революционного оборончества»; они полагали, что после свержения монархии социалисты должны защищать демократическую Россию, но одновременно обличали «империалистический» характер войны и выступали за достижение скорейшего «демократического мира» на основе отказа от аннексий и контрибуций. Консервативные и либеральные круги, виднейшим представителем которых был министр иностранных дел П. Н. Милюков, не готовы были пойти на это. К., сочетая публичные заявления, закулисные переговоры и интриги, пытался добиться компромисса, однако не преуспел в этом. Разразился Апрельский кризис, после чего было создано коалиционное правительство, включавшее и нескольких лидеров социалистов. Правительственная декларация учитывала положения «революционного оборончества». Влияние К. в правительстве значительно возросло.
Регламентируя революционные преобразования в армии в качестве военного министра, К. издал 11.5.1917 приказ о правах военнослужащих («Декларация прав солдата», «Декларация Керенского»); это настроило против него и представителей командования, считавших, что декларация окончательно убивает дисциплину в армии, и многих солдат, полагавших, что они теряют «завоевания революции». Большевики начали небезуспешную пропагандистскую атаку на «Декларацию…», именуя ее «Декларацией солдатского бесправия», однако К. продолжал пользоваться авторитетом в армии. Его сторонники полагали, что простое восстановление дореволюционной дисциплины в условиях начавшейся «демократизации» армии нереально. К. пытался бороться с братаниями, дезертирством и неисполнением приказов, создавая т. н. «дисциплину долга», которая предполагала гражданскую ответственность военнослужащих, сознательно исполняющих приказы. В исторической перспективе это проект выглядел утопичным, однако реализация планов генералов по восстановлению дореволюционной дисциплины повлекла бы за собой гражданскую войну в армии.
К. – организатор Июньского наступления 1917, которое, несмотря на первоначальный успех, оказалось неудачным. Вел пропагандистскую подготовку наступления, используя риторику «революционного оборончества» («наступление во имя мира») и «революционной войны» (принуждение «империалистических правительств» к заключению «демократического мира»). В ходе подготовки наступления в ряде армий было налажено деловое сотрудничество командования, комиссаров Временного правительства и войсковых комитетов; лишь их совместная работа сделала наступление возможным; это сотрудничество позволило подавить выступление большевиков и их союзников (Июльский кризис), обеспечить расформирование ненадежных частей на фронте, усмирить беспорядки в ряде провинциальных городов.
КЕРЕНСКИЙ Александр Федорович.
После провала наступления К. санкционировал восстановление смертной казни на фронте (12.7.1917) Поддержал назначение верховным главнокомандующим генерала Л. Г. Корнилова (19.7.1917). По инициативе К. для преодоления общенационального кризиса в августе в Москве было созвано Государственное совещание, на котором он заявил, что любая атака на власть будет «прекращена железом и кровью». К. в целом принял план Корнилова по установлению дисциплины в армии и порядка в стране, хотя и считал его предложения, направленные против войсковых комитетов, нереалистичными. В ходе дальнейших переговоров К. с Корниловым, которые велись через посредников, между ними нарастало недоверие. Поводом для разрыва стала неудачная миссия бывшего обер-прокурора Св. Синода В. Н. Львова, который ввел в заблуждение и К., и Корнилова относительно их намерений по отношению друг к другу. 27 августа К. отстранил Корнилова от должности верховного главнокомандующего, а после отказа последнего подчиниться отдал приказ о его аресте. 30 августа постановлением Временного правительства верховным главнокомандующим был назначен К.
Вскоре после Февральской революции 1917 К. заявил о своей принадлежности к ПСР. В партии его безоговорочно поддерживало только правое крыло, и в дальнейшем К. все более подвергался критике со стороны левого крыла ПСР, а затем и ее видных деятелей; не был избран в состав ЦК ПСР (июнь 1917). К октябрю 1917 К. находился в политической изоляции, будучи и для политических сил, выступавших за установление военной диктатуры, и для многих социалистов «изменником»: одни считали, что К. предал Корнилова, другие ставили ему в вину попытку сговора с последним. Утром 25 октября, во время восстания в Петрограде, К. выехал из столицы для встречи вызванных с фронта войск. Однако командование Северного фронта отменило приказы К., и в его распоряжении оказались лишь некоторые части Третьего кавалерийского корпуса генерал лейтенанта П. Н. Краснова, отдельные части др. соединений, которые после столкновения с войсками Петроградского военно-революционного комитета отказались продолжать борьбу. К. избежал ареста, переодевшись матросом (слухи о переодевании в костюм сестры милосердия не имеют под собой оснований). Ночью 30.10.1917 К. сложил с себя звание министра председателя и передал должность верховного главнокомандующего генерал лейтенанту Н. Н. Духонину. Скрывался в Новгородской губ., Финляндии, Петрограде и Москве. Намеревался выступить на Учредительном собрании (избран его членом от ПСР), однако руководство ПСР не разрешило ему прибыть на заседание.
В июне 1918 К. выехал в Лондон. Вел переговоры с британскими и французскими политиками о поддержке анти большевистских сил, но его не воспринимали как серьезного политического партнера. Затем жил преимущественно во Франции; издавал ряд периодических изданий. Сыграл большую роль в создании Внепартийного демократического объединения (1920–22), которое противостояло и большевизму, и консервативным силам. К. не обладал большим авторитетом в среде русской эмиграции, многие считали его виновником прихода к власти большевиков. Выступил на стороне Финляндии в ходе советско-финской войны 1939– 1940. В июне 1940 уехал в США. Поддерживая СССР в войне с Германией (1941–45), требовал либерализации советского режима. После окончания войны организовывал помощь советским гражданам, оказавшимся в Западной Европе, которые не желали возвращаться в СССР. В обстановке «холодной войны» вновь усилил критику коммунизма (отстаивая при этом обоснованность территориальных приобретений СССР); в 1949 с помощью правительства США создал Лигу борьбы за народную свободу. В эмиграции К. активно занимался обоснованием и оправданием своей деятельности в 1917; публиковал варианты своих мемуаров, печатавшихся в эмигрантских журналах и в виде отдельных книг. Наиболее обширный вариант воспоминаний К. – «Россия на историческом повороте» («The Kerensky Memoirs: Russia and History’s Turning Point», 1965; немецкий и французский переводы опубликованы в 1966; в переводе на русский язык изданы в России в журнале «Вопросы истории» в 1990–91, а также отдельными изданиями в 1993, 1996, 2006). На основе материалов архива Гуверовского института войны, революции и мира (Стэнфордский университет, США) совместно с американским историком Р. П. Броудером К. издал сборник «Русское Временное правительство, 1917: Документы» (The Russian Provisional Government, 1917: Documents. Vol. 1–3. Stanford, Calif., 1961). Составляя сборник, К. исключил из него ряд документов, неблагоприятно освещавших его деятельность. Похоронен в Лондоне.
Соч.: Дело Корнилова. М., 1918 (др. изд.: 1987, 2007); Гатчина. М., 1922 (др. изд.: 1990); Издалека: Сборник статей (1920–1921). Париж, 1922 (др. изд.: 2007); The Catastrophe: Kerensky’s Own Story of the Russian Revolution. N. Y.; L., 1927 (немецкий и французский пер.); La revolution russe, 1917. Paris, 1928 (рус. пер.: 2005); The Crucifixion of Liberty. L.; N. Y., 1934 (др. изд.: 1965).
Источники: Александр Керенский: любовь и ненависть революции: Дневники, статьи, очерки, воспоминания современников / Сост. Г. Л. Соболев. Чебоксары, 1993.
Лит.: Старцев В. И. Крах керенщины. Л., 1982; Колоницкий Б. И. А. Ф. Керенский и Мережковские // Литературное обозрение. 1991. № 3; Его ж е. Культ А. Ф. Керенского: Образы революционной власти // ОИ. 1999. № 4; Голиков А. Г. Феномен Керенского // ОИ. 1992. № 5; Иоффе Г. З. Семнадцатый год: Ленин, Керенский, Корнилов М., 1995; Николаев А. Б. А. Ф. Керенский о Февральской революции // Клио. 2004. № 3; Федек В. Керенский. М., 2009; Тютькин С. В. Александр Керенский: Страницы политической биографии (1905–1917 гг.). М. 2012; Abraham R. Kerensky: First Love of the Revolution. N. Y.; L., 1987.
Колоницкий, Б.И., Рогозный, П.Г. Керенский Александр Федорович [Текст] / Россия в Первой мировой войне. 1914–1918: Энциклопедия: В 3 тт. / отв. редактор А. К. Сорокин. – М. : Политическая энциклопедия, 2014 — Т. 2 — С. 49-51.
